Перечитывая сегодня работы многих серьезных авторов XIX и XX веков, невольно приходишь к странным выводам относительно дня настоящего. Выводов столь же неожиданных сколь и печальных. Ведь еще не так давно, в конце XIX и начале века XX интеллектуальная жизнь бурлила в нашем, европейском обществе. Я не имею ввиду Россию, я имею в виду западную культуру в целом.

Она рождала целый комплекс новых представлений, идей, смыслов. Она становилась ареной столкновения самых изворотливых умов своего времени, мировоззрений, философских и идеологических школ. Противостояние идеализма и материализма, коллективизма, анархизма и солипсизма, капитализма и социализма, наконец. И как ни странно, это положило начало фундаментальным проблемам. Целая плеяда, вне всякого сомнения, великолепных умов своего времени была уместной и востребованной социумом. Более того, интеллектуальный дискурс, его общественная повестка были востребованы всем обществом в целом. Ницше, Маркс, Кропоткин, Бакунин и популяризированный до безобразия Фрейд. Их цитировали, о них говорили. С ними спорили и ими восхищались. Даже Макс Штирнер, сколь бы вторичен он не был в своих рассуждениях, был нужен обществу. Идеи и мысли ценились обществом, именно они двигали общество вперед. Все это было котлом идей и активного обсуждения во многочисленных кружках и клубах. Европейская мысль кипела и бушевала, каждый день рождая нечто новое. Но всему приходит конец.

Шпенглер, вслед за Ницше, в своем известном "Закате Европы" обозначил пунктиром то, что ждало европейскую цивилизацию в будущем, и если оглянуться вокруг, мы поймем, что он был недалек от истины в своих оценках, а приглядевшись пристальнее, мы увидим и "маленьких людей" великого безумца Ницще. Ведь интеллектуальная дискуссия этих и многих других мыслителей, которая еще недавно была территорией общественного интереса и увлекала студентов, профессоров, деловых людей и активно формировала политическую повестку, неожиданно сошла на нет. Еще несколько десятков лет назад было время, когда идеи могли созидать и разрушать. Где это все? Как это могло случится за столь короткий срок?

Пришла Первая мировая война, революция, ставшая полной неожиданностью для всей цивилизации, потом Вторая мировая война. Эти войны породили чудовищную по своей силе идеологию - идеологию расового превосходства. Если оглянутся назад, эта идеология является карикатурой, опошлением серьезных работ Гегеля и Ницше. Она была написана интеллектуальными карликами, если сравнивать с тем философским дискурсом, который правил еще несколько десятилетий назад. Но даже самые верные последователи социал-дарвинизма девятнадцатого века в страшном сне не могли представить себе Освенцим. Почему это произошло? Когда это произошло?

В первую очередь, свой отпечаток на сознание нашего общество наложила война. Войны XX века принципиально отличались от войн прошлого высоким уровнем механизации и вовлечения технологий в процесс массового убийства себе подобных. И тут важно понимать, что не столь важно, были там танки, самолеты или что-то иное, сколько принципы и подходы управления. Те принципы, которые стали основой побед и поражений. Суть вопроса в том, что изменились сами подходы и оценки командования в умах всех участников военных действий. Командование окончательно превратилось в удаленное от боевых действий штабное пространство, где суть событий определял уже не человек, а функция: "линия фронта", коммуникации, снабжение и прочие категории, обеспечивающие процесс войны и победу или поражение. Солдат окончательно стал просто цифрой, строчкой, точкой на карте - функцией. Он стал обезличенным, лишенным человеческой природы в глазах тех, кто принимал решение о его судьбе. Такой психологический трюк, помогающий "совести" этих людей отправлять на убой сотни тысяч человек, делающего войну этакой системой нахождения оптимального решения, где человеческие жертвы переставали быть жертвами, а рассматривались как средство, просто как некий абстрактный ресурс.

Это произошло по итогам Первой мировой войны. Именно так произошел первый этап дегуманизации сознания, когда технологии и методы управления технологическим производством стали переносится в область социальную. Когда эффективность и результат стали главным критерием оценки результативности процесса. Жертвы не важны, главное результат. Потому что больше нет жертв войны, есть просто "потери личного состава".

Вторым этапом стало послевоенное урегулирование. Капитализм обнаружил, что у него на пороге стоит совсем новая и ужасающе эффективная система - СССР, доказавший свою жизнеспособность в самой страшной войне на уничтожение в истории человечества. Повторения этой войны не хотел никто, но ад в сердцах людей уже пустил глубокие корни. Любая гуманитарная повестка становилась угрозой, ведь СССР во время войны не только многое потерял, но и очень многое обрел. Обрел друзей по всему миру, Коминтерн стал опорой внешнеполитической деятельности страны. Начали активно появляться левые философские школы по всей Европе: Фуко, Сартр, Камю. Социализм стал самой страшной угрозой сложившейся системе. Он начал просыпаться в Латинской Америке, и это стало последней каплей.

Единственным способом противостояния с социалистической идеологии была другая идеология. Но проблема была в том, что капитализм как исключительно система присвоения добавленной стоимости и обогащения богатых был мало привлекательным для народных масс. Тогда была изобретена "демократия".

Нужно понимать, что представительская демократия Запада не имеет ничего общего с античной демократией. Но даже это не важно. В процессе формирования идеологического ответа была адаптирована английская и американская системы. Первая дала образец формирования элитарного (непубличного) консенсуса, а вторая дала образ доступности и открытости власти. Но это было только частью проблемы. Так как социализм был идеологией равенства не только политического, но в первую очередь экономического, капиталистической системе не оставалось ничего иного, как доказать успешность капитализма как системы развития и увеличения доступности благ. Именно по этой причине был принят и реализован план Маршалла как для Западной Европы, принятый в 1948 году, так и "Обратный курс" Маккартура для Японии. Именно эти программы позволили в быстром темпе восстановить экономическое положение стран Европы и Японии, и именно этим объясняется "экономическое чудо". Всё это в рамках "Доктрины Трумэна" по сдерживанию СССР, что также решало задачу по компрометации левого дискурса и левых настроений, царивших в обществе послевоенной Европы.

Таким образом, задача политической стабилизации была отчасти решена, но в ходе ее решения интеллектуалы Европы были загнаны в политический угол. Они стали восприниматься сначала в области политики как "провокаторы" и люди, которые способны подорвать общественный порядок, как сторонники "войны", как те, кто беспокоит общество, отвлекая его от решения реальных проблем.

И наступил век технократов. Людей, не имеющих никакого четкого мировоззрения, идеи, философии. В политику пришли бюрократы. Функционализм и технократизм управления, родившийся на войне, пришел в мирную политическую и экономическую жизнь. Интеллект стал пугалом. Философия стала шуткой.

Третьим этапом формирования дня сегодняшнего с его интеллектуалофобией стала коммерционализация всего и вся. В первую очередь, знания как такового. С начала XX века патент становится инструментом извлечения ренты из технологического прогресса, авторское право на изобретение и область применения открытий стало тем драйвером роста, который с каждым годом приносил все большую и большую пользу. Знание стало экономическим фактором, товаром, что привело к специфическому распределению знания на те области, которые способны приносить доход - "полезное знание" и то, которое не конвертировалось в деньги - "знание бесполезное". Именно тут происходит первичное выделение технологии - инженерии, как знания наиболее доступного и значимого с точки зрения первичной цели - извлечения прибыли.

С каждым днем в технологические задачи привлекалось все больше ресурсов, технические специальности стремительно набирали популярность. Они были востребованы на рынке, в обществе, они имели общественный статус. На этом фоне "болтуны-философы", к тому же раздражающие общество своим занудством, стали откровенным фарсом. Философия и шире - вся гуманитарная область активно мутировала, пытаясь найти новое основание для своего существования. Стать в один ряд с дисциплинами естествознания было нельзя, но можно было приблизится к ним, тем самым восстановить свое общественное положение. Это был основной лейтмотив изменений в гуманитарном дискурсе второй половины XX века.

И так шаг за шагом гуманитарное знание как основа человеческого представления о себе и своем месте в мире утрачивало само себя, заменяя свой собственный дискрус чуждым дискурсом естественных наук, их методом, в том числе.

Поймите меня правильно, метод естественных наук работает, он вполне жизнеспособен, но является ли он общеприменимым? Отнюдь. Осуществляя механизацию всего, заменяя человека системой представлений о нем как о совокупности неких "механизмов", сводя целое к совокупности отношений органов и систем, психоанализ, социология, психология, политология стали просто методом управления "стадом-обществом". Был создан целый комплекс научных дисциплин, объединенных под единым "зонтиком" в экономике - маркетингом. Познание заменила эпистемология. История, как научная дисциплина, перестала существовать. Она претерпела, вероятно, самые серьезные изменения из всех гуманитарных дисциплин. История повсеместно стала восприниматься сначала элитой, а потом и обществом в целом просто как методология управления общественной мыслью, как набор приемов софистики, призванный подтверждать "историческими фактами" ту идеологическую конструкцию, которая главенствовала в обществе.

Таким образом, невзирая на то, что в общественном сознании активно муссировалась идея важности каждого человека, его личности, фактически же личность была утрирована - она активно заменялась функцией. Человек становился "избирателем" в социально политической системе, "потребителем" в экономической сфере - везде он приобретал свой вес, значение, становился исчислим. В политической логике он стал "голосом избирателя", в экономике его вес выражается теперь в "покупательной способности". В экономическом, социальном и, в конце концов, в философском смысле он становится производным от Системы. Он теряет собственный смысл, он не видится более вне общества и своих ролей в нем. Личность становится своим антиподом. Безличный характер человека сегодня шокирует.

Сегодня эта логика максимально воплощена в Китае, где социальный рейтинг гражданина - это максимизация функционального подхода, где человек почти полностью перестает быть человеком. Он становится в рамках Системы просто числом социальных баллов. Именно они теперь и есть "человек" для этой Системы. Дегуманизация практически завершена. Человека больше нет в человеке, есть только общество, экономика, политика. Мы сами убили в себе человека.

Незаметно произошла тотальная инфляция гуманитарного знания, и к концу 60-х годов превратила гуманитарное знание во вторичный субстрат, который вынужден обслуживать своего старшего брата - естественно-научные дисциплины, лишь дополняя их выводы и приводя их в соответствие с некоторыми ценностями человеческой природы. Производя этакий процесс "очеловечивания" этих выводов, которые производило естествознание.

Именно отсюда начинает свое движение антиинтеллектуализм, потому что гуманитарное знание, в отличие от знания естественнонаучного, не построено на эмпирическом принципе. Конечно, многие утверждения и выводы гуманитарных дисциплин могут быть проверены опытом, уточнены и так далее, но в целом эмпирический метод не абсолютен в области гуманитарного знания - эта область исследований куда в большей степени зависит от чистого рассуждения, от чистого интеллекта. И именно эта невозможность потрогать и чувственно ощутить предмет исследования гуманитарного знания в конечном итоге стал надгробной плитой философии.

Продукт инженерной мысли предметен, даже результат физики, ее предела - квантовой механики можно продемонстрировать, используя приборы, это делает такого рода знание куда более понятным, близким для общества. Но те вопросы, которые поднимает гуманитарное знание, а тем более философия в своих пределах рассуждения - они не доступны такого рода отношению и такого рода познанию. Именна эта недоступность породила в конечном счете ту интеллектофобию, которая характерна для нашего общества сегодня. Мы стремимся все упростить, "поделить" на составные части, расчленить целое, чтобы упростить его присвоение - познание. Но вслед за разделением и упрощением мы теряем суть, мы теряем возможность исследования целого. Мы наблюдаем полное отсутствие серьезного осмысления, философского дискурса в обществе.

Замена поиска смысла простым приматом обогащения и власти - это прямое следствие упрощения нашего общества. Мы наблюдаем это в политике, экономике, в нашей повседневной жизни. Деградации общественной мысли за последние 100 лет катастрофическая. Перед обществом более не стоят проблемы смысла и выбора. Изучите СМИ - перед нами стоят только вопросы выгоды, целесообразности и мы даже не осознаем, что есть и другие возможности и позиции. Низведение философии в бытовом сознании до шутки, до глупости, по пустой схоластики привело к тому, что наше цивилизационное мировоззрение было примитивизировано до простого экономизма. Там, где наши предки искали смысл жизни человека, мы ищем лишь выгоду. Мы стали просты. Мы потеряли нечто очень важное, нечто такое, что делало нас людьми. Мы потеряли чувство поиска смысла, заменив его простыми социальными инстинктами, и где-то в глубине каждый из нас ощущает эту потерю.

Но выдавливание человека из общества еще не закончено. Последний шаг будет сделан системами искусственного интеллекта, которые окончательно закроют вопрос субъектности человеческого Я, и выведут homo sapiens за пределы цивилизации. Но эта тема отдельного рассуждения.

Сегодняшний уровень механизации, технократичности беспрецидентен. Повсеместная автоматизация, культ результата и эффективности приобретают настолько гротескные черты, что отрицают необходимость самого человека, самого потребителя в рамках этой системы. Мы приходим к моменту истины, когда технологии и технократические подходы в управлении и жизни вытесняют на обочину реальности саму жизнь, лишая человека главного смысла - смысла жить. Потому что, когда человек лишен какой бы то ни было цели и ценности, кроме тех, что выражаются численно, он неизбежно утрачивает себя самого.

Человека нельзя определить численно. Человек нечто большее, нежели сумма его частей. И не так давно, когда мы еще умели думать и размышлять о человеке, когда технология и техника не стали самоцелью, мы это понимали. Но пока решения принимаются, исходя из примата эффективности, результативности, пока мы видим, как человек все дальше и дальше уходит от своей субъектности как не оптимизируемого существа, мы обречены.

Без полноценной философии, как метода структуризации смысла существования, как способа формулировки своего собственного мировоззрения с центром в себе самом, человек пуст. А современная философия лишь бесконечно повторяет саму себя, и этим бесконечным рефреном пытается оправдаться перед собой. Пытается найти в царстве технократии объективные причины для собственного существования, хватаясь за чуждую методологию и пытаясь тем самым оправдать собственное существование. Забывая уже о том, что суть любой философии - это просто познание, не имеющее результата, цели. Познание как процесс. Но ведь познание не требует оправдания. Человек для того, чтобы быть собой, быть человеком, требует познания себя и мира. Без этого внутреннего императива мы отказываемся от себя.

Философия НОМа за основу берет фундаментальный вопрос человека - вопрос смысла его жизни, вопрос причины и следствия. Мы отказываемся принимать за норму критерий эффективности и результативности как меру и ценность человека. Человек не служит "для" - человек сам по себе ценность, сам по себе мир.

Та система координат, в которой мы живем сегодня, не дает нам возможности оглянутся и понять, что наш внутренний мир превосходит эти границы, написанные на песке обществом - его цели и ценности иллюзорны.

Развивая себя, свой разум, свою этику, мы найдем куда более значимые и глубокие цели и ценности. Философия НОМа - это вектор, направленный в будущее. Она конструктивна, т.к. мы говорим о реальной ценности человеческого разума и человеческого сознания. Мы говорим о мире для человека, об обществе для человека.

Но для того, чтобы это стало нормой, мы должны вырастить внутри себя этого человека, отказаться от своей социальной, политической, экономической функций, понять, насколько узкие эти рамки для настоящего человека.

Общество, эффективность и результат не определяют нас.
Нас определяем лишь мы сами.